Авария: и жизнь теперь другая…!

Было великолепное утро и солнышко заливало всю трассу Нижнего Новгорода. Я возвращался домой на тягаче Skoda-LIAZ с пустым полуприцепом. За предыдущую ночь успел починить стойку на полуприцепе, которая так не вовремя вылетела из гнезда, из-за чего каркас верха тента заметно провис вдоль левого борта. Облачившись в спецовку и вооружившись домкратом и ножовкой, за каких-то 30–40 минут исправил поломку и отправился в дальнейший путь. В этот день, наверное, как и у многих других людей у меня тоже были планы на следующий день, месяц и год.

К обеду солнце становилось все более назойливым и утомительным. Если спросить меня, о чем я думал в этот момент, отвечу: не знаю или не помню. Наверное, и не возможно вспомнить последние мысли перед аварией. Мне кажется, только лгун будет утверждать, что он помнит свои мысли перед столкновением. Скорей всего это у него подсознательное самовнушение, или, что-то в этом смысле.

В Новгороде, на объездной трассе, остановился возле кафе перекусить. Ближайшее оказалось закрыто на учет, потому я пересек дорогу и оказался в точно таком же кафе. У прилавка стояли две девушки, а в углу за столом, образовавши круг, сидело пятеро «отмороженных» парней – «бычки». Может и не все пятеро – «отморозки», но один из них – на 100% больной. Причина недовольства заключалось в том, что ему принесли теплые блины с творогом вместо горячих. За что несчастную официантку он уже просклонял по маме и папе, а кроме всего, судя по всему, был страшно озабочен своим либидо. Его друзья вроде бы пытались «притормозить» чрезмерные выступления, но со стороны их усилия смотрелось как-то вяло. Завершения концерта я дожидаться не стал, развернулся и ушел в соседнее кафе, что расположено в 30 метрах от этого «театра». Вслед за мной пришел и другой «водила». Видно, ему тоже надоело все это слушать, и он последовал моим примером.

Впрочем, не об этом я думал в тот миг. Возможно, о том, что в доме надо поднимать второе крыльцо, обкладывать кирпичом и строить сауну. Центральное крыльцо тоже давно требует замены первого и второго венца сруба, а то помаленьку начинает заваливаться на бок. Проходя мимо дома, даже посторонний человек косится на фасад и крышу. И правильно: фасад обшелушился и требует хорошей покраски. Ну а крыша и вовсе построена по-старому, на четыре стороны. Да и сетка-рабица, огораживающая палисадник, почернела и провисла.

А дальше, почти засыпая, вижу вдалеке какой-то грузовик или самосвал, а может еще что-то. Но он далеко, и можно строить дальше планы дальше. А солнышко так нежно припекает руки и тело, что хочется спать. Двигаясь по трассе, думаешь, вот сейчас, через 5–10 км, будет кафе, встанешь, выпьешь крепкого кофе и чаю, придешь в себя и поедешь дальше. И вся жизнь так хороша, люба и дорога твоему сердцу…Ты думаешь, что с тобой то такая глупость, как заснуть за рулем, произойти не может. То есть может, – с кем угодно, но не с тобой. И дальше мечтаешь, что надо взять в кредит машинку, просто для себя, для семьи… Чтобы без проблем, всем вместе съездить на природу. А какого она будет цвета? Надо посмотреть; открываю глаза. Зад самосвала! Близко – в глаза. ТОРМОЗ!? – ХАКИ!? – ТОРМОЗ!? – ЗАСНУЛ! – КАК? – СТЕКЛА! – У-у-у-б… УДАР! – ТЕМНОТА…

Легкий ветер обдувает лицо, какие-то голоса, кто-то к кому-то обращается по имени, что бы тот залез в кабину и приподнял меня. В ответ голос со спины заявил, что он не Геркулес и в тот же миг меня приподнимает. От боли в ноге, открываю глаза. Я заваленный набок вправо от панели приборов, моя спина покоится на руках МЧС. Кто-то меня успокаивает и делает противошоковые уколы со словами: «Все будет хорошо!». Появляется второй спасатель, он пытается срезать водительскую дверцу гидравлическими ножницами, мне больно и я ору, что нога зажата, что надо кресло отвести до упора, а его спинку прижать к сидению для большего хода. Пытаюсь что-то сделать сам, но руки не подчиняются. Может, мне все это казалось, может, я и не орал. Может, я все это выдумал. Только откуда эти воспоминания?

Помню, меня вынимают, грузят в машину. Я кричу, что бы нашли мой сотовый и дали позвонить. Кто-то спрашивает: «Куда, какой номер?». Я что-то отвечаю, упоминаю своего начальника Гранда и, видимо под действием лекарств и травм, теряю сознание. А дальше сон, странный сон. Лежу в белом помещении, похожем на палату. Вокруг суетятся какие-то люди. Трое в черных костюмах и белоснежных плащах до пят какое-то мгновение смотрят на меня, затем одновременно отворачиваются, и не спеша, боком удаляются. Мне становится страшно и холодно. И где-то, не знаю где, может в подсознании, а может только взглядом, я безмолвно и покорно спрашиваю: «Господи! Неужели я так сильно грешен, чтобы Ты не простил меня?» Они оглядываются, мне становится спокойно и страх уходит.

В эту секунду я открыл глаза и понял, что все будет хорошо! Я лежал на каталке, рядом медсестры. Одни кричали, мол, куда ставить? Другие орали, что прямо здесь, в проходе. Какая-то страшная тетка в очках, ужасно больно сдавила мое лицо руками и с иронией проговорила: – «Докатался, теперь только лежать будешь». Я попытался дернуть телом, но кисти рук и ног были привязаны к каталке. Очень сильно хотелось пить, постоянно тошнило. Сквозь бред я слышал, как сестры говорили: «Смотри, тошнит кровью, не жилец, отбил весь желудок. Поверните ему голову на право, или налево, а то захлебнется». Кто-то пытался удержать мою голову в боковом положенье. Но ее хаотично кидало, то в левую сторону, то в правую. Какая-то медсестра что-то вытирала под моими плечами и шеей. Кровь? Не иначе… И опять эта страшная женщина в очках, с большим тампоном подошла и начала болезненно прикладывать этот кусок марли к лицу. Я огрызнулся и предложил мягче прикладывать тампон.

В ответ она сжала мое лицо за уголки губ и прошипела: «А ты и ходить больше не сможешь, ты теперь инвалид. Позвоночник тоже сломан, как и нога; и мой муж тоже откатался, теперь в сырой земле лежит!».

Я не знаю, о чем тогда подумал, но успел сказать: «Не дождешься!», и закрыл глаза. Спустя какое-то время меня настойчиво потрясли за руку: «К Вам пришли, Вы их узнаете?». Открыв один глаз (второй заплыл синяком), я стал рассматривать посетителей. Вот передо мною проплыло лицо Гранда, затем Николая, кто-то помахал рукой. Дальше смутно – голоса Николая и Гранда: «Наташу привезли, завтра приведем, не волнуйся, все в порядке, ребята машину забирают, сам жив, и ладно. Держись!». Потом они расплываются в тумане. Видимо, стал засыпать.

Утром меня на каталке везут на рентген, каждая кочка болезненно ощущается и в теле, и в ноге. Там фотографируют голову, ногу. Снова везут, какая-то палата: меня размещают в ней, напротив ставят дополнительную кровать. Потом входит жена – плачет, закрывает руками лицо. Входят Гранд и Николай: Гранд что-то говорит, Николай просто молчит. Мне кажется, что я им глупо улыбаюсь, становится неловко и стыдно.

Понимаю, что палата отдельная, специально для меня и жены – Гранд позаботился. Становится приятно за заботу, а внутри вдвойне стыдно за аварию, хочется, провалится сквозь землю. Ведь так все глупо получилось. Главное меня никто не торопил, не подгонял сзади… Шел пустой, отдохнувший, и на тебе – заснул.

Гранд пытается решить, где делать операцию. Переживает, а мне все больше и больше стыдно: сколько же людям проблем создал! Вот точно говорят «Нет человека, нет проблем!». Глупые мысли, но все ровно лезут. Дальше осмотр у докторов, и нас с женой оставляют наедине. Беседуем обо всем, о чем можно и нельзя. И так день изо дня. Мне делают множество уколов и ставят капельницы. Ждем операцию дней через 8–10. До операции лежу на растяжках. Супруга молодец, трясется за меня и днем и ночью. Благодарю Господа Бога за семью, друзей, врагов, за ту жизнь, которую Он дал мне: За все спасибо Господи!

Спустя 8 дней выяснилось, что у меня разрыв левого легкого и все эти дни с момента аварии я дышал только правым легким. Снова приезжает мой шеф, к этому времени мне уже ставят дренаж. Честно говоря, операция не из приятных. Между плечом и грудью кусочек тела замораживают и протыкают, затем вводят внутрь силиконовый шланг и дело пошло. У меня это «дело» шло три дня, на четвертый дренаж сняли. Расправилось легкое быстро, но этот процесс сопровождался мокрым кашлем с болью в груди и хрипом в гортани. Со стороны – предсмертная агония человека с перерезанным горлом. Колют обезболивающее.

А дальше – снова ожидание операции на ноге. Провели ее 7 июня. Укол в руку сделали еще в палате… В операционной – в позвоночник, это уже девятый или восьмой, после него ноги онемели. И началось. Сначала что-то резали, потом крутили ногу, начали сверлить кость, а я начал ощущать боль. Укол морфина успокоил меня на какое-то время. Внезапно стал ощущать себя с другой стороны. Мне казалось, что мое тело подвешено вниз головой, потом оно вертелось кругами по волнам. В общем, бред. Как зашивали, уже ощущал в живую. Еще сутки бедро болело и ныло. А потом боль ушла, на ногу положили полугипс – «лангет». Спустя пару дней стал садиться, а потом ходить на костылях.

С доктором договорились о выписке, и 13 июня Гранд забрал нас в родной город Кимры. И уже ночью мы были дома. Я даже не могу передать той радости, которую испытал, оказавшись в родных стенах. Теперь в них и сижу, понемногу иду на поправку. Ухаживают за мною две родные души: Жена Наташа и дочка Анюта. Навещают друзья, начальник Гранд. Он оплачивает мое безделье, пока я не встану на ноги. В общем, на хлеб хватает, и жаловаться грех. Если одной фразой: «Господь Бог дал мне шанс начать новую жизнь, хочется оправдать его надежды». Всю свою жизнь я пересмотрел в корне, и теперь она совсем другая!

Так что, удачи Вам уважаемые водители на дорогах. Может моя дорожная ошибка кому-то поможет, чему-то научит.

Уважаемая редакция, если Вам понравился мой рассказ, и Вы напечатаете его в своем журнале: я Вам буду премного благодарен!

С уважением Калугин Ю. А.

От редакции: Старая шоферская мудрость гласит: «Не ты, так тебя». Дорога бывает длинной, короткой, ровной, ухабистой… Да мало ли, какой еще! Только безопасной она не бывает никогда. И мысль о том, что жить надо здесь и сейчас, на дороге приобретает особой значение. Ничего нового. Все мы это знаем. Но бьемся. И это факт. Но мы вместе с нашим читателем надеемся, что эта история заставит задуматься и напрячься, и прискорбный факт станет более редким.