Про заек

Дело было на уборке… И так ли уж важно, где и когда именно? В самом разгаре была «Продовольственная программа». Нынешним молодым это непонятно, но так уж тогда жили – штурмами, программами, лозунгами. И «продовольственная Программа» – одно из них. Кому охота, может копать историю, мы же в ту пору попросту возили грузы (естественно, большей частью сельскохозяйственные, потому как «Программа…», да и контора наша «Сельхозтехникой» обзывалась) и старались заработать. В общем, то же, что и сейчас, только на пасторальном фоне.

А была это, надобно сказать, моя первая послеармейская уборка. Впереди – воля вольная, позади – долг государству и ко всему тому голая задница в придачу. Так что к заработкам я рвался так, что и описать невозможно. А ведь на уборке как? Если на зерне не урвал, то дальше полный голяк – одни командировочные. Ездил я на ГАЗ-53, довольно свежем, а по условиям погрузки только они в «Заготзерно» и ходили. И длина ездки подходящая – 25 км, и зерно уже потоком пошло. В общем, маза со всех сторон – паши-зарабатывай! А мне невезуха: то коробка на замену, то резина на взрыв…

Так и оказался я на стоянке в несусветную рань – часов в пять вечера, с закрытым путевым листом и скверным настроением. И совсем уж собрался в общагу податься, а тут Вальку поднесло, мол, поехали купаться. Да где ж тут купаться, посреди скотоводства и навоза? А он, дескать, место знаю: песок, пляж, все чин-чином. Так все и оказалось: и песок, и пляж, а еще яростное июльское солнце и теплая, как парное молоко, вода пруда. И грузились мы в Валькин ЗИЛ-ММЗ-554 уже в сумерках на грани полной расслабухи. Хотелось покоя и сытного ужина, спешить было некуда, и катил Валька не спеша, выбирая дорожку если не по накатанной гладкой грунтовке, то вдоль стерни.

Кончилось блаженство неожиданно. Машина дернулась и рванула вперед, Валька вцепился в руль и заорал: «Заяц!!!! Щ-щас я его!!! На жаркое!!!» Несчастный косой от дикого воя вентилятора и громыхания самосвального кузова рванул вперед впереди собственного топота. А поскольку фары вправо высвечивают дальше, чем влево, он и начал забирать правее. Валька баранку доворачивает за ним, заяц берет еще правее, Валька докручивает еще… Вот уже и насос визжит, машина почти на двух колесах по кругу несется. Что и в какое место меня толкнуло – до сих пор не знаю, только вдруг как заору: «Стой!!!» Валька по тормозам – плавненько. Встали. В полуметре перед мордой машины – грабельки. Маленькие такие, «Кировцем» таскают, из труб полуметрового диаметра сварены… Сколько мы там сидели и тряслись, не ведаю. Как-то не до часов было. Впрочем, на ужин до закрытия столовой успели. Валька мне на обратном пути, мол, спасибо, хоть и в очках ездишь, а без очков такое разглядел… А я в ответ, что ни хрена я не видел. А чего орал? Да без понятия… Да и тебе-то не все равно? Живы, и ладно.

Дальше машина меня не подводила, зерно текло рекой, и таскал я по сорок с лишним тонн ячменя каждый божий день на двадцать пять верст. Теперь вспоминаю и диву даюсь: хватало же здоровья полторы недели кряду по два-три часа в сутки спать! И ведь не убился же никто, хоть и не один я такой был. Правда, на сороковник мало кто замахивался, а еще меньше кто привозил. И вовсе не по идейным соображениям, и не от жабы великой, хотя знание, что расценки не срежут, и грело душу. Ну не мог же я Ваське уступить, хоть и наглел он без меры и без очереди лез, где только удавалось… Ударник хренов!

У всего есть начало и есть конец. И вот настал момент, когда забрал я из сушилки последние остатки ячменя этого года. Не скрою, пришлось напрячься, чтобы все вместить, и по кузову вдвое против обычного пошастать, и с пологом помудрить. Оператор сушки голоса лишился (на хрена мне три центнера в пятитонном бункере? Как хошь, так и бери!!!). Весовщица – на седьмом небе от счастья: наконец-то с вами чумовозами отмучалась, теперь «от и до» буду работать. Мне тоже хорошо: и «сороковник» набрался, и время детское, часу ночи еще нет. Без суеты доехать и разгрузиться, так целых четыре часа на сон останется – роскошь!

В таком вот настроении и двигал я по щебеночному грейдеру, когда на дорогу передо мной выскочил заяц. Вспомнил я тут наше с Валькой купание, и погоню, и грабельки… Ну, думаю, все тузы в одну руку: сейчас еще и зайца для Вальки (на жаркое – гы-ы!) словлю. Выключил передачу, заглушил мотор и качусь с включенными фарами. Телега без лошади, вестимо, далеко не уедет. Остановился и мой «газон». Стоит, фарами светит. Заяц до светотеневой границы добежал, остановился, назад вернулся, встал столбиком и замер, на фары смотрит. Мне же только и осталось, что подойти, да за шкирку взять.

В какую щель серый забился после того, как я мотор завел, того не ведаю, но только не видал я его и не слыхал до самой стоянки. Ни на дороге, ни при разгрузке, ни на обратном пути. Даже забыл про длинноухого, с полдороги к общежитию из-за него возвращался. Но вспомнил, из кабины извлек и в машину к Вальке его посадил, благо все «зилы» в ту пору одним ключом открывались. Мол, получи подарочек. На жаркое.

Поутру я Вальку только перед самой стоянкой поймал. «Слышь, – говорю, – ты кабину-то поосторожнее открывай, подарочек тебя там ждет.» Он поначалу не поверил. Но все же перед тем, как ключом в скважину тыкать, на подножку вскочил и внутрь глянул. А косой после тихой ночи на торпедо пристроился и в лучах солнышка греется. Аккурат над приборной панелью. Схапал его Валька и к народу бежит. Эмоции распирают. Мужики, понятно, в кучу собрались, ждут, чего будет. Валька в кружок вошел. «Во», – говорит, демонстрируя животину всем желающим. А сам зайца за уши держит, брюхом к себе повернул и норовит косому в глаза посмотреть. «Будет сегодня жаркое из дича-х-х-х…» На том и рухнул Валька на землю от удара задними лапами в грудину.

Вальку мы откачали. Правда, не сразу. За суетой длинноухий смотался, но никто не жалел. По правде сказать, видел я краем глаза, что Толик, наш заядлый охотник, что-то сказать собирался, когда Валька перед всей бригадой зайцем потрясал, да только ни он, ни я ничего произнести вслух не успели. Толик потом говорил, что повезло нашему Вальке очень крупно: удар задними ногами у зайца сколько-то там тонн имеет, и когда длинноухий на спину ложится, к нему ни лиса, ни волк, ни медведь и близко не подходят… Да и когти у косого на задних лапах не самые маленькие в природе. Так что при неудачном раскладе мог он Вальке хо-орошее вскрытие сделать. Вот и выходит, что все хорошо, что хорошо кончается.

– Ну и где ж тут мораль, – поинтересовался Славка-Баламут у рассказчика.
– Мораль? А какую тебе еще мораль? Понимай, как хочешь. Только я вам про шоферскую жизнь в одной истории почти все рассказал. А уж что ты там разглядеть да услышать сможешь, то – не моя забота…